Маша никогда не была одна. Ее всегда окружали поклонники. И из этой богатой мужской палитры она всегда выбирала самого достойного. Выбирала и была с ним. До тех самых пор, пока не заканчивались любовь, уважение, желание прощать и уступать, желание идти по жизни вместе. Вот и теперь она не могла пожаловаться на отсутствие мужского внимания. В ее жизни было трое мужчин. Хотя «было» - это громкое слово…
Я хотел бы рассказать вам о некоторых эпизодах из жизни опекунов и детей, взятых на воспитание в так называемые детские дома семейного типа, столь «модные» и «раскрученные» сейчас на Украине. Итак, практически голые факты, предоставленные прокуратурой. Истории из жизни детишек и их «воспитателей»…
Пару лет назад со мной произошло нечто необычное. Я очень долго не решался написать об этом. Я не знал, как об этом можно написать. Как лягут на бумагу или экран компьютера чувства? Какого цвета будут эмоции? А какими на вкус окажутся мертвые страхи? Но вчера я решился.
Дима не находил себе места. Он бродил, чернее тучи, по коридорам офиса. Натыкался на сослуживцев, бормотал извинения под нос. Сослуживцы оборачивались на него, с недоумением переглядываясь и перешептываясь. Дима был явно не в себе последние два дня. Он заговаривался, он забывал здороваться, он курил каждые десять минут.
Я выгуливал пса. Дул холодный ветер, моросил дождик. Тот надоедливый, утомительный дождик, который колет тебя холодными микроскопическими иголочками, заглядывает в лицо, лезет за воротник куртки. Хотелось поскорее вернуться домой, в теплую квартиру, сесть за компьютер, включить музончик, поработать, расслабиться…
«Я не люблю его. Я давно уже его не люблю. Мы совершенно чужие люди друг другу. Мы здороваемся вечером, прощаемся утром, мы улыбаемся друг другу натянуто. С ужасом ожидаем выходных, так как не знаем, чем себя занять. А это, я тебе скажу, страшно… Быть рядом с нелюбимым человеком. Я не понимаю, почему мы все еще вместе. Я уверена, что его чувства ко мне угасли еще раньше, чем мои - к нему. В общем, я сейчас не ощущаю себя виноватой в чем-либо. Я чиста сейчас перед ним и перед самой собою».
Нина сидела за компьютером, устремив красные глаза в монитор. Глаза болели, нестерпимо хотелось спать. Ей надоела ее работа, надоело однообразие, раздражало уныние этих осенних серых дней. Потом наступит зима, и она будет наблюдать из окна своей пустой квартиры с евроремонтом за тем, как счастливые мамаши с папашами выгуливают своих отпрысков, смеются, наблюдая за тем, как их дети, вывалявшись в снегу, садятся в санки и съезжают с ледяных горок.
В переходе возле станции метро Лукьяновская сидит женщина неопределенного возраста. Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби. Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На руках у женщины спит ребёнок лет двух.
В те старопамятные времена я работала в одной из туристических компаний, офис которой располагался в «Охотном ряду». В том самом «ряду», где и по сей день «тусуется» непонятного вида молодежь, желающая «все и сразу», где приезжие из праздного любопытства прилипают к красочным витринам, дабы посмотреть на «столичную жизнь», и подсчитывают в уме месяцы и годы, которые им пришлось бы пахать, чтобы приобрести какую-нибудь из представленных шмоток. Тот самый «ряд», где наша «богема» выбирает себе наряды, не задумываясь о цене и руководствуясь понятием «эксклюзив». Тот ряд, куда мама одного из моих знакомых несколько лет тому назад поставляла шмотки, честно купленные на рынке во Франции…
